Теогоническая мифология, увенчанная Сотворением, воспринимались в древнем мире как величайшее событие истории. Переживание его воплотилось в ежегодное священнодействие, ритуально воспроизводящее акт Творения, и знаменующее новое «начало» – Новый год.
Задачи хронометрии оказываются вторичными по отношению к сакральному смыслу Нового года, который независимо от выбора астрономической точки отсчета, оказывается единым «... указанием начала и сотворения мира». Потребность «в возвращении» к первичному «сильному Времени» есть также психологическая потребность к возврату к человеческой точке начала: моменту зачатия, эмбриональному периоду «жизни» с его необыкновенной мощной (беспрецедентной в дальнейшем человеческом бытие) динамикой развития, пренатальному «райскому» опыту человеческого зародыша...
Древняя Месопотамия. Общий замысел и ритуальная форма новогоднего сакрального празднества сложились уже при шумерах, а устойчивый характер эта традиция приобрела с аккадского периода (конец III тыс. до н.э.) и известна нам по позднему вавилоно-аккадскому церемониалу Акиту (аккад. – «начало года»). В Вавилоне Акиту проводился ежегодно в период весеннего равноденствия – в первые 12 дней месяца Нисан. То же новогоднее священнодействие совершалось ассирийцами в Ашшуре, а также хеттами.
Если в Ассирии царь одновременно был верховным жрецом бога Ашшура, то в Вавилоне правитель не имел жреческого статуса, но признавался «сыном и наместником божества на земле», отвечающим за «порядок», «регулярность природных ритмов» и благосостояние общества. Поэтому в обоих случаях именно цари осуществляли в Акиту миссию «возрождения Времени». Основным содержанием сакральных действий празднества было воссоздание Сотворения мира, осуществленного богом-творцом (в Вавилоне – Мардуком, в Ассирии – Ашшуром) в борьбе с хтоническим чудовищем Тиамат.
Церемониал Акиту начинался в храме Эсагила с молитв и подношений статуе Мардука и сопровождался торжественным чтением «Энума элиш». В пятый день производился ритуал очищения храма кровью жертвенного животного (на которое при этом переносилось все нечистое и греховное). С шестого дня центральную роль в обрядах играл правитель. Этот день считался покаянным: цари каялись перед богом за все недоброе, что сделали они в прошедшем году и посыпали головы пеплом. После чего следовал ритуал царской молитвы. В эти дни единственный раз в год вавилонский царь имел право войти в святилище Мардука, однако перед этим верховный жрец отнимал у него атрибуты царской власти (скипетр, кольцо, меч и корону) и, символически унижая, давал пощечины и дергал за уши. После искупления правителю возвращались знаки власти и царь вместе с верховным жрецом приносили в жертву белого быка.
Акиту как народный праздник разворачивался только на десятый день, когда царь касался руки статуи Мардука и «просил его подняться». Это и был момент интронизации, возобновления прав царя на трон. Поскольку новогодние обряды ознаменовывали начало Нового Времени, то это всегда был момент обновления царствования, власти правителя. Потому коронация царей в Вавилоне всегда проводилась в дни Акиту, так что царь получал власть от верховного бога Мардука в храме Эсагила. В Ассирии же более того в дни Нового года царь ежегодно короновался заново.
Следующим этапом было триумфальное шествие во главе с гигантскими статуями Мардука и его жены Сарпанитум, сопровождаемых правителем, в загородный храм Бит Акиту. В этом шествии участвовали также идолы богов других городов страны, свозившихся в Вавилон к началу Акиту. Клинопись на глиняных табличках сохранила сведения, что еще с шумеров сакральные царские церемониалы сопровождались церемониальной музыкой: «В священный барабан и литавры ударяя,... они шествуют». То же должно было быть и в Акиту.
Прошествовав через весь город по священной дороге, процессия за воротами Иштар пересаживались на речную барку, которая сначала плыла по Евфрату, затем по каналу, после чего судно ставили на колеса и тащили к храму Бит Акиту на канатах. Этим символически воплощалось то, что Мардук «переплывает мировой океан и направляется в святилище «небесного мира».
Вокруг Бит Акиту устраивались инсценировки основных мифологических сюжетов, связанных с Мардуком. Они начинались с инсценировок времени господства Тиамат, обозначавших регрессию мира в докосмогонический хаос. Далее происходило нисхождение Мардука в преисподнюю, что означало потерю его власти над миром. Мардук символически исчезал из Вавилона. Это был момент печали, исчезновения Луны и Солнца. Затем происходило освобождение и возвращение Мардука, что соответствовало его утверждению в качестве верховного божества в «Энума элиш». Следующими эпизодами были ритуальная битва верховного бога с Тиамат, в которой вавилонский царь олицетворял Мардука (а ассирийский царь – Ашшура). Церемонии в Бит Акиту завершались пиршеством и праздничным возвращением в город по дороге процессий через ворота Иштар. Цикл ритуалов Акиту заканчивался обрядом священного брака бога с Сарпанитум, который воспроизводился царем со жрицей храма (храмовой блудницей). Одним из последних событий Акиту был Праздник Судеб (Загмук), в рамках которого предсказывалась «судьба» каждого из 12 предстоящих месяцев, что ритуально «создавало» месяцы нового года и год в целом.
В
Древнем Египте, вплоть до Нового царства (XVI–XI вв. до н.э), точкой «начала года» считался первый утренний восход Сириуса, выпадавший на середину лета и предварявший месяцы наводнений – разливов Нила. Уже на табличке, найденной в гробнице I династии в Абидосе, Сотис (Сириус) называется «предвестником нового года и наводнений». Т.е. наступление Нового года было для древних египтян началом нового природного цикла, знаменуемого разливами Нила. Этот годичный цикл, устанавливаемый по Сотису, в среднем хорошо соответствовал солнечному году, но не совпадал с египетским «гражданским» (государственным) календарем, который «блуждал» по временам года. Поэтому, судя по всему, реальным годом, смена которого являлась важным сакральным событием в Древнем Египте был год Сотис – год от одного первого утреннего восхода Сириуса до другого. Как и в древней Месопотамии, в Египте вошло в религиозную традицию отмечать особые новогодние ритуальные празднества, в центре которых также находилась фигура правителя – фараона. Известно, что в их рамках также инсценировались «сражения» двух групп. Как сообщается в XXIX главе «Книги Мертвых» это были сторонники фараона, представлявшего бога Ра, и его противники, представлявшие силы хаоса («сынов разрушения», «псов», «волков»), воплощенные в мифическом драконе Апопе.
Обряд хеб-сед. Как хранитель маат фараон наделялся божественной силой, гарантирующей внутренний порядок, полноводие Нила и плодородие почвы, плодовитость скота и благоденствие подданных, защищающий страну от врагов. Так как с возрастом жизненные силы правителя увядали и это неминуемо сказывалось на благополучие этого мира, то в додинастический период истории Египта, по-видимому, существовал ритуал испытания царя. Если он не подтверждал установленные стандарты, то, судя по всему, должен был быть торжественно убит и погребен со всеми почестями, а его место занимал более молодой правитель. Начиная с Раннего царства, эта традиция стала носить символический характер и была заменена обрядом хеб-сед, который предполагал ритуалы «убийства», а затем «возрождения» фараона, включая определенные физические испытания, в частности, ритуальный бег правителя.
Обряд хеб-сед приобрел фундаментальное значение для всей государственно-религиозной системы Египта. Согласно письменным источниками он обычно исполнялся на тридцатую годовщину царствования (т.е. спустя период, отделяющий одно поколение от другого), но часто совершался и ранее как символ обновления, новой политики. Хеб-сед включал в себя не только «убийство», но и символическое «погребение» фараона, для чего строились гробницы тех же масштабов, но содержащие лишь пустые кенотафы.
Реальная смерть и возрождение фараона в своем преемнике (новом Горе) или тоже самое, но в символической форме в рамках ритуала хеб-сед, было для древнего Египта «концом» и «началом» главного сакрально-политического цикла. Здесь также как бы происходила гибель мира и его возрождение.
Древняя Индия. Результатом научного дискурса индологии второй половины XX в. (см., в частности, труды Кёйпера Ф.) стал вывод о том, что внутренним ядром, основой религиозной доктрины Вед является космогония – миф, о том, как некогда начал существовать мир. Основополагающее значение этого мифа заключалось в том, что любое значимое событие человеческого бытия ведийская традиция стало рассматриваться как «повторение этого изначального процесса». При этом основополагающая среди самхит «Ригведа», особенно, её ядро – «фамильные книги II–VIII», является прямым руководством по обрядам праздника Нового года, в дни которого ежегодно вновь и вновь происходила символическая битва асуров и дэвов.
Древний Иран. Согласно персидской традиции, как свидетельствует Хайам, в обязанности царей входило «в начале года... произвести... церемонии для благословения, установления даты и наслаждения». Такую практику для царей установили «мубады Ирана», «бывшие учеными того времени. С учетом центристских приоритетов царствующей династии, по крайней мере, в пределах ирано-месопотамских территорий жреческий корпус при Ахеменидах также должен был постепенно консолидироваться на основе новых идей (космичность религии, единый божественный творец и верховное божество, учение о душе, космических ритмах, апокалипсисе).
Мидийские маги, халдейские жрецы, собственно, персидские служители культа должны были действовать в русле общей традиции. Так что в VI–V вв. в греческом мире халдейская религия и религия Заратуштры воспронималась как единое... Подобно Акиту ахеменидский Навруз стал главным царским священнодействием, во время которого правитель ежегодно совершал ритуал «возрождения мира», вступая, на своем уровне, в символическое противостояние с силами зла и смерти, помогая торжеству жизни, плодовитости и Добра.
Нам не достаточно известны детали ахеменидского церемониала новогоднего празднества. Тем не менее понятно, что он существенно отличался от вавилоно-аккадского. Так в них не участвовали божественные идолы, так как персидская сакральная традиция не допускала создания идолов верховного бога Ахура-Мазды и других божеств, т.е. персы не имели материализованное воплощение божественного, считая это профанацией. Не существовало в привычном месопотамском, египетском или греческом понимании и персонифицированного храма бога-творца персидской традиции Ахура-Мазды. Судя по всему персидский царь даже ритуально не мог быть равен божественному творцу. Согласно «Истории» (I, 131) Геродота (V в. до н.э.) у персов не принято «воздвигать статуи, храмы и алтари [богам]», они «вовсе не считают богов человекоподобными существами». Спустя несколько столетий ту же информацию повторил Страбон (I в. до н.э.–I в.) в труде «География» (XV, 3.13), подтвердив, что персы «не воздвигают статуй или жертвенников».
Реконструкция Персепольского священного комплекса по общему плану строений и сохранившимся элементам архитектуры не дает оснований рассматривать его как храмовое место, где могли бы происходить служения персидским богам. Это безусловный центр сакральных царских ритуалов, выявляющих и декларирующих культовый, но не божественный статус ахеменидского правителя (по сути это был сакральный центр культа великих царей династии Ахеменидов). В отличии месопотамских иерархов персидский царь уподоблялся не божественному Творцу, а легендарным первоцарям, к роду которых он принадлежал, и, борьба которых с силами зла стала рассматриваться как космогония. В более позднее сасанидское время воплощением таких представлений стал, например, образ царя Афридуна, по легенде убившего дракона Ажи-Дахака в день Нового года. В Персеполе отражением этих идей являются сцены борьбы царя с дикими зверями и фантастическими животными, изображенные, в частности на боковых фасадах зала 100 колонн.
Как и в вавилоно-аккадской традиции центральное значение в ахеменидском новогоднем церемониале имело торжественная процессия, возглавляемая царем. В Персеполе вместе с царем шествовала высшая знать, жрецы, придворные, личная гвардия, вожди племен и военачальники. Царская процессия, вероятно, сопровождаемая боем барабанов и литавр, поднималась на платформу священного города по западной лестнице, а затем, повернув на 90º, через монументальные «Ворота всех стран» или «Пропилеи Ксеркса» выходила к лестнице, ведущей в ападану – парадный зал или зал приемов. Можно предположить, что первая часть праздничных ритуалов завершалась тем, что царь занимал трон, а свита свои места в зале.
Судя по всему, в ходе церемониала в Персеполе должны были декламироваться какие-то священные тексты, связанные с «сотворением мира», гимны во славу Ахура-Мазде и царю царей. У Квинта Курция Руфа сохранилось упоминание детали празднества 333 г. до н.э., которая напрямую указывает на ритуальные инсценировки «хода времени» – перед царем Дарием III прошла процессия из 365 юношей. Следующим был этап поклонения и приношения даров великому царю со стороны «делегаций» покоренных народов, в котором, видимо, принимали участие династы подвластных Ахеменидам земель. Архитектурной «речитацией» великого шествия были рельефы, сохранившиеся на стенах лестницы, ведущей к ападане, и изображавшие воинов царя царей, а также процессию с дарами от его вассалов.
Зороастрийский Навруз. Одним из ключей к пониманию религиозной реформы маздаизма, связанной с именем Заратуштра, является зороастрийский календарь (по сути он представляет собой развернутую во времени целостную систему «маркеров», циклично воспроизводящих этапы божественного сотворения). Этот календарь хорошо известен по письменным источникам в различных историко-географических традициях как парфянский, среднеперсидский (Сасанидский), хорезмийский, согдийский календари. Все они восходят к одному древнеиранскому прототипу, близкому или идентичному календарю ранних текстов «Авесты». Каждый месяц этого календаря имеет имя божества. Тем самым двенадцать божеств, связанных с календарем, оказываются главными божествами зороастрийской религии, берущей начало от Заратуштры. Это – Датуш (Творец – эпитет Ахура-Мазды), 6 Амэша-Спента, а также Фраваши (От авест. Фраварти – душа всего сущего), Тиштрий (Звезда Сириус), Митра, Апам-Напат (божество вод) и Атар (божество огня). Обращает на себя внимание, что в «Авесте» нет никаких указаний на соответствие месяцев временам года, что дает основание предполагать первоначальное «блуждании» месяцев.
Порядок месяцев зороастрийского календаря удивляет тем, что первым месяцем здесь является «Фраваши», а не месяц Ахура-Мазды «Датуш», занимающий 10-ю позицию (хотя первый день каждого месяца назывался Хурмуз (Хормазд), что соответствовало имени верховного бога-творца Ахура-Мазды). Для анализа ситуации нам важно разобраться с привязкой зороастрийских месяцев к временам года и, прежде всего, выяснить каким месяцам соответствовали раноденствия и солнцевороты. Согласно средневековым источникам утверждение новой веры при Заратуштре и Виштаспе было ознаменовано введением високоса, так что Фраваши (в среднеперсидском лексике передаваемый как Фервердин) начался «в день вступления Солнца в созвездие Рака», т.е. в день летнего солнцестояния. Гуштасп установил в этот день праздник (Навруз), определив его как время уплаты налогов.
Т.о. начальный (установленный Заратуштрой) расклад зороастрийского календаря таков: Фраваши (Фравардин) – летнее солнцестояние, Тиштрийа (Тир) – осеннее равноденствие, Митра (Мих) – зимнее солнцестояние, Датуш (Дай) – весеннее равноденствие. Но это очень хорошо стыкуется с месопотамской традицией отмечать в дни весеннего равноденствия дни Сотворения (этим же дням соответствует Датуш).
Если, сохраняя установленный порядок, мы будем считать «Датуш» первым месяцем, то возникает последовательная картина хронологического развертывания мироздания. Сначала 1 – Датуш («Творец»), затем 2–3 – Амэша-Спэнта: Воху Мана (эта жа божественная сущность является второй после Ахура-Мазды в наименовании дней) и Спента Армати, 4 – Фраваши («Душа»), 5-6 – Амэша-Спэнта: Аша Вахишта и Харватат, 7 – Тиштрийа («Царь звезд»), 8-9 - Амэша-Спэнта: Амеретат и Хшатра Вария, 10 – Митра, в конце 11 – Апам-Намат («Вода») и 12 – Атар («Огонь») = мир закончился «космическим пожаром».
«Календарь Заратуштры» сохранял день «Начала Творения» в весеннем равноденствии, давая возможность проведения царственным ритуалам. Только это был месяц Датуш – месяц Творца. Началом же года стало время «Сотворения душ» или время Фраваши. Это период отделен от «начала» поскольку в зороастрийской последовательности Сотворения первыми творениями были 6 Амэша-Спэнта, а Фраваши (души) были сотворены позднее, после огня, воды, Солнца, Луны, (звезд) Сириуса (царь звезд), «Души быка», божеств договора (Митры), послушания и порядка, т.е. когда мир был уже обустроен как Космос. В такой концепции и месяц Митры (Михр) оказывается «на месте» – он начинается с дня зимнего солнцестояния, т.е. с момента начала «восхождения Солнца».
«Календарь Заратуштры» был оригинальным и самодостаточным творением, но создавался под сильным влиянием месопотамской традиции (идея «повторения Творения», возврата к священному Времени. Не только ежегодно, но и ежемесячно /и даже ежедневно/ зороастриец воспроизводил в своих молитвах-гимнах череду актов Сотворения).
Навруз Заратуштры как «врата людей». Поскольку появление Заратуштры и ранних текстов «Авесты» реально знаменует начало традиционной персидской истории, то получается, что в историческое время Навруз возник как религиозный праздник, отмечаемый согласно установлением жречества в дни летнего солнцестояния. Причем не вызывает сомнений, что это сознательный акт смещения Нового года с дней весеннего равноденствия, что соответствовало общемесопотамской и Ахеменидской царской традиции. Беруни также подчеркивает роль жречества: «Что же касается религиозных [праздников], то их установили законодатели из числа духовных предводителей [персов], их законоведов и исповедующих их веру.
Понятно, что «вторжение» Заратуштры в исторический мир отражает проявление второй (а в сакральной традиции, безусловно, первой) силы традиционного восточного общества – жречества, альтернативного силе и влиянию царствующих династов. В индоиранской общности они представляли две главные касты (из четырех) – брахманов (жрецов) и кшатриев (царей). Как видно из вышеизложенного в религиозной традиции древней Месопотамии во второй половине II– первой половине I тыс. до н.э., у Ахеменидов в VI–IV вв. до н.э., а также в легендарной персидской традиции до Заратуштры, именно, цари стали центральными фигурами культа, выполняя по сути роль царей-жрецов. Это было отступлением от более древней традиции, когда центральная сакральная роль полностью принадлежала жречеству.
Существует универсальная традиция отождествления 4 сторон света с 4 главными реперами движения Солнца: Восток – соответствует весеннему равноденствию, Юг – летнему солнцестоянию, Запад – осеннему равноденствию, Север – зимнему солнцестоянию. Тем самым образуются как бы две скрещивающиеся оси: полярная – ось солнцестояний и солярная – равноденствий. Поскольку полярная ось воплощает образ космической оси вращения небосвода (вращения Земли) или «Оси Мира», то она оказывается более фундаментальной – космической (вечное равномерное круговое вращение) и храмовой, а значит связанной со священством – жречеством. Солярная же ось воплощает цикличное, земное, природное, управляемое «царем» Солнцем, а потому связано с царствующими особами. Рене Генон подтверждает такое видение тем фактом, что город в Индии в прошлом обычно делили по кастовому признаку на 4 части так, что каста кшатриев всегда занимала квартала Востока, каста брахманов – Севера. То же у древних евреев, 12 племен которых расселялись по 4 кварталам, так что группу племен Востока возглавлял Иуда, т.е. глава царского колена. В основе такого позиционирования лежало построение плана города по космической модели Зодиака (имеется ввиду квадратная геометрия Зодиака, когда зодиакальные созвездия сгруппированны по 3 на сторонах, так что созвездия равноденствий и солнцестояний расположены по центрам сторон), что подтверждает в т.ч. апокалиптическое описание «Небесного Иерусалима». Т.о. календарная реформа Заратуштры, воплощает переход от солярного видения «точки начала» к полярному, чем утверждалось возрождение сакрального первенства жречества.
Поскольку нам известно о сильном влиянии учении Заратуштры на пифагорейское учение, то представляется правомерным обратное использование пифагорейских идей для постижения зороастрийского начала. Так известно, что пифагорейцы использовали представление о зимнем и летнем солнцестояниях как о «небесных вратах»: соответственно, «вратах богов» (Козерог) и «вратах людей» (Рак), через которых происходило «переселение душ». Как свидетельствует Прокл в комментариях к «Государству Платона» Нумениос (II в.), следуя пифагорейской традиции, утверждал, что «через врата Рака происходит падение душ на землю; через врата Козерога – восхожение душ в эфир», т.е. «их возвращения к Богу», в космический мир. В том же смысле интерпретируются тексты «Одиссеи» Гомера, где грот на Итаке сравнивается с «космической пещерой», у которой два выхода-входа: один для «спуска», «вхождения» в «космическую пещеру» или «мир рождений и индивидуальной проявленности», второй «более божественный» – для «выхода», «восхождения» существ, «вставших на путь освобождения».
Взгляд на выбор Заратуштры с этой точки зрения абсолютно понятен. Основатель зороастризма выбрал в качестве начала «врата людей» – космическую точку снихождения вечной души из Космоса на Землю, т.е. момент, соответствующей первоначальному творению – появлению первочеловека или первой души на Земле. В пользу этого свидетельствует и информация Беруни о том, что персы «...утверждают, что их год начался при сотворении человека». Отсюда и связанное с душой название первого месяца года – Фраваши. Т.е. мы может допустить, что этот момент пифагорейского учения также возник на основе усвоения зороастрийских воззрений. Видимо с этим также связаны зороастрийские представления о днях, предшествующих Наврузу, как временному возвращению на землю душ усопших. М.Элиаде обращает внимание, что «почти повсеместно» распространены верования, согласно которым «мертвые возвращаются к своим семьям» в тот «мифический момент, когда мир уничтожается и воссоздается вновь».Беруни также приводит хадис, в котором Пророк Мухаммад называет Навруз днем, «...когда Аллах оживил сомнища... и возвратил им души».
/из неопубликованной рукописи "Космология как доктрина культуры: Восток-Запад"/
В адрес автора блога поступил e-mail от Давыдова С.С. по поводу интерпретации знаковых символов на исламском мавзолее Ак-Астана-баба (юг Узбекистана), датируемых X-XI вв. 
